ЛЮБОВЬ МЕЖДУ РОДИТЕЛЯМИ И ДЕТЬМИ

Подробно обсудив период беременности и родов, мы естественным образом перехо­дим к тому, что «после». Хотя здесь с каж­дым шагом разговор становится все труд­нее. Все большая разноголосица во мнени­ях, сомнения переходят в открытые конфронтации, советчики со всех сторон уже не советуют, а настаивают, требуют и уверяют, что иначе «вы угробите ребенка». И если по поводу дородового воспитания можно в большей или меньшей степени со­мневаться, то уж после родов избегать вос­питательных моментов сложнее. Конечно, в первые дни они скрываются за многочисленными вопросами ухода и кормления, од­нако с каждым днем все слышнее рекомен­дации «не приучать», «не баловать» и угро­зы «безнадежно испортить». И у каждой стороны - весомые аргументы, многочис­ленные примеры, восхищающие достиже­ния и пугающие провалы.

Поэтому и наш разговор будет несколь­ко иным, чем это было ранее.

Мы постараемся коснуться основных вопросов. Но - коснуться, обсудить и - оставить решение за родителями. Продол­жая утверждать, что лишь за ними - право выбирать ответ на все эти вопросы. Слушай­те свое сердце и старайтесь услышать ребен­ка. Эта рекомендация будет актуальна все­гда. Именно это внимательное вслушивание может помочь избежать ошибок в стремле­нии строго следовать какой-либо избранной заранее концепции. Нет одинаковых детей. Все они похожи только в одном - им жизненно необходима любовь. В остальном то, что «проглотит» один, травмирует другого. Одного спартанский режим сделает бойцом, другого - убьет. Одному невмоготу жить без «обнимашек», другому они кажутся по­сягательством на его свободу и независи­мость. Важно найти верную интонацию, на­щупать путеводную нить к сердцу малыша.

Любовь к ребенку, зародившись, растет и изменяется. У кого-то проклевываются ее первые росточки, кто-то терзается в сомне­ниях и изнемогает под грузом вдруг свалив­шейся ответственности, кто-то вынашивает вместе со сладкой земной любовью проблес­ки любви небесной. Растет и меняется ребе­нок - меняются и отношения. Не только их суть, но и проявления.

Первое время родителям обычно не до анализа эмоций и чувств. Не в последнюю очередь потому, что этих самых эмоций им более чем достаточно, и отнюдь не только положительных. И сверх того - постоянное напряжение, возрастающая усталость, смутная тревога и колоссальная ответствен­ность. «Длительный период неповоротливо­го недомогания завершают болезнь и боли, беспокойные ночи и дополнительные расхо­ды. Утрачен покой, исчез порядок, наруше­но равновесие бюджета. Вместе с кислым запахом пеленок и пронзительным криком новорожденного забряцала цепь супружес­кой неволи. Тяжело, когда нельзя догово­риться и надо додумывать и догадываться. Но мы ждем, быть может, даже и терпели­во. А когда он, наконец, начнет ходить и го­ворить, - путается под ногами, все хватает, лезет во все щели, основательно-таки меша­ет и вносит непорядок - маленький неряха и деспот. Причиняет ущерб, требует и понимает лишь то, что его душеньке угодно. Не следует пренебрегать мелочами: обида на детей складывается и из раннего встава­ния, и смятой газеты, пятен на платьях и обоях, обмоченного ковра, разбитых очков и сувенирной вазочки, пролитого молока и духов, и гонорара врачу. Спит не тогда, ког­да нам желательно, ест не так, как нам хочется; мы-то думали - засмеется, а он ис­пугался и плачет. [...] Как редко ребенок бывает таким, как нам хочется, как часто рост его сопровождается чувством разоча­рования!». И это - вовсе не о маленьком тиране, в которого иногда превращают де­тей необоснованная опека близких, а о са­моощущении очень многих заботливых ро­дителей.

Кормить грудью или из бутылочки, успокаивать или дать накричаться, носить на руках или приучать к самостоятельнос­ти - на все эти вопросы гораздо легче отве­тить, если ясна цель, к которой мы стре­мимся. К удобству ли, к далеким воспита­тельным целям (самостоятельности, неза­висимости) или к тому, чтобы уже сейчас быть вместе и радоваться этой близости? В чем больше нуждается ребенок - в надеж­ном и любящем окружении или в умении во всем полагаться лишь на себя и понима­нии, что твои проблемы - они только твои? Это непростые вопросы. Тем более что так хочется всего и сразу - чтобы и умным был, и ловким, и добродушным, и стойким, и любящим, и независимым. Хочется при­ласкать - но как же самостоятельность? Хочется лелеять - но не изнежим ли, не навредим? Давайте попробуем посмотреть на ситуацию немного со стороны, разобраться в ней не только с воспитательной, но и с физиологической, и с психологической точек зрения.

Младенец беспомощен и совсем не знает ни мира, в который он пришел, ни даже собственного тела. Первым опытом самооп­ределения и общения с другими людьми будет опыт взаимоотношений в семье. Это его первый социум, его модель Вселенной, где в относительно тепличной обстановке человек учится жить. Все, что вынесет он из этого опыта в первые часы, дни и годы, будет основой для дальнейшего формирова­ния личности.

Ребенок попадает из привычного мира утробы в новый, чужой и пугающий мир. В этом мире страдают от холода, голода, боли и одиночества. Но есть и привычные звуки, запахи и ощущения, источником которых служит мама. Она может спасти от всех зол и вернуть радость жизни. Младенец учится подавать сигналы маме, мама учится их распознавать. Чем более тесная взаимосвязь в паре «мама-ребенок», тем быстрее и точ­нее удовлетворяются нужды младенца, тем меньше в его жизни плохого, больше радос­ти и больше сил для роста и развития. С маминой помощью малыш учится распоз­навать свои потребности, и то, что сначала было для него общим ощущением диском­форта, обретает постепенно различные нюансы: холодно, жарко, мокро, голодно, больно, одиноко... Одновременно появляется стойкая убежденность: я не один, есть кто-то, кто откликнется на мой зов и вернет ощущения дородового блаженства.

Если же младенец лишен помощи взрос­лых, процесс освоения мира, вхождения в этот мир идет медленнее, требует отдачи всех сил. Да, ребенок постепенно учится не звать на помощь, потому что появляется уверенность - помощи ждать неоткуда. Это самостоятельность, построенная на обреченности и отверженности, самостоятельность сироты. Одну чуткую женщину, усыновив­шую младенца из дома малютки, поразило, что он, проснувшись, продолжал спокойно и молча лежать в кроватке. Она, вырастив­шая двух родных детей, понимала, о каком неблагополучии это говорит, к чему может привести. К сожалению, родителей, ориен­тированных на собственное удобство, или просто не понимающих происходящих в сознании ребенка процессов, такое поведение очень часто радует. Младенец научился об­ходиться без них - прекрасно, цель дос­тигнута. Они уверены, что были правы, ког­да не бежали к малышу по первому писку и не брали на руки. Однако способность этого же ребенка и в дальнейшем жить своими интересами, обходиться без родительского участия, активное противостояние попыт­кам родителей вторгнуться в его жизнь в подростковом возрасте радует почему-то значительно реже. И еще реже родители понимают, что такие отношения установи­ли именно они, в те самые нежные годы, приучив ребенка к «самостоятельности».

Почему мы поставили «самостоятель­ность» в кавычки? Да потому, что о какой самостоятельности можно говорить, когда малыш лежит в колыбели? Даже само сло­во «самостоятельность» указывает на спо­собность хотя бы стоять - самому. Надо ли воспитывать самостоятельность? Конечно. Даже не воспитывать, а - подпитывать, давать развиваться тем задаткам, которые есть в ребенке и рвутся наружу. Если мла­денец естественным образом перекочевал из утробы на руки родителям, то он таким же естественным образом с этих рук спус­тится. В нем заложено стремление учиться и покорять пространство, и если это жела­ние не отбить тревожностью, критикой или невниманием, то оно будет только креп­нуть. Ведь никто не боится, что можно при­учить ребенка к материнской утробе, и он не захочет рождаться? И по этому поводу никто не торопится извлечь его оттуда побыстрее, с первыми признаками жизне­способности, месяце эдак на пятом-седьмом, чтобы учился жить самостоятельно. Вы­живет такой младенец, рожденный на ме­сяц-другой раньше срока? С большой ве­роятностью - да. Благо ли для него такое раннее «обучение самостоятельности»? Вряд ли.

Также и с остальными возрастными осо­бенностями. Не получив чего-то вовремя, не сформировавшись, ребенок рискует в некоторых отношениях остаться психологи­чески «недоношенным». Например, по ре­зультатам исследования мозговых структур было отмечено, что детдомовские дети в среднем обладают лучшими качествами вы­живания (развитые стволовые структуры), умеют бороться и отстаивать свое место под солнцем, однако у них практически не сфор­мированы участки, отвечающие за эмоцио­нальное восприятие. Это те самые детки, которые с раннего возраста лишены тесного контакта с любящим взрослым, которые приучены не кричать в кроватке. Понимая, что ребенку должно отделиться от родите­лей, не стоит спешить совершать это отде­ление сразу, превращать его с младенче­ства в детдомовца в родном доме. Процесс этого отделения, сепарации, постепенный и долговременный. Если бы детям нужно было быть отделенными от родителей сразу после появления на свет, мы бы, наверное, метали икру, подобно рыбам. А нашим дет­кам нужно пестование, нужны любящие родители, надежный тыл. И, ощущая этот надежный, защищенный форпост семьи, ребенок шагает навстречу новому и неизве­данному гораздо более уверенно и в свое время становится самостоятельным. Если же уверенности ни в ком нет, тогда тревож­ность существования, постоянная готов­ность к опасности отнимает силы и не спо­собствует открытому стремлению к познанию мира - напротив, найдя какую-то от­носительно спокойную зону, ребенок всеми силами стремится сохранить ее. Поэтому «приучить к рукам» можно лишь в том случае, если брать на руки редко и только после упорного крика. Тогда ребенок вряд ли отдаст без боя с таким трудом занятую «высоту» и будет напряженно следить, что­бы родители не отошли слишком далеко, не начали брать на руки кого-то другого и т.д. То же с родительской постелью - дети, забравшиеся туда в результате изматываю­щих ночных боев месяцев в шесть, могут не желать покидать ее многие годы, особенно если это - единственный способ получить желанную родительскую близость. Что же касается деток, для которых пребывание на руках у родителей или рядом с ними явля­ется естественным для обеих сторон продолжением внутриутробного существова­ния, то они спокойно и с радостью отправляются осваивать окружающее простран­ство, будучи уверенными, что родители ни­куда не денутся, в случае необходимости окажутся рядом и помогут. Такие уверен­ные в своем окружении дети растут намно­го спокойнее и самостоятельнее тех сверст­ников, которых взрослые пытались насиль­но и раньше времени сделать самостоятель­ными и независимыми, давая им накри­чаться и пренебрегая потребностью в близо­сти и помощи родных.

Представление ребенка о нем самом, его самооценка формируется на основе того, как к нему относятся окружающие люди, в первую очередь - самые близкие. «Пона­чалу сам для себя ребенок не существует, являясь как бы «слепым пятном». Первый этап в осознании человеком факта своего существования в этом мире начинается че­рез других людей. Это они замечают, что «Я» есть, выделив ребенка из фона окру­жающей жизни как значимую фигуру и назвав его по имени. Для полноценного психического развития ребенку исключи­тельно важно убедиться в том, что место, занимаемое его «Я» в этом мире, - самое хорошее, ма-ма - самая лучшая, дом - самый родной. Главной личностной зада­чей младенческого периода является фор­мирование так называемого «базового до­верия к жизни» - интуитивной уверенно­сти человека в том, что «жить хорошо и жизнь хороша», а если станет плохо, то ему помогут, его не бросят. Уверенность в своей желанности, защищенности, в гарантированности положительного отклика окружающего мира на его нужды младе­нец приобретает в ходе повседневных вза­имодействий с матерью. Постоянство при­сутствия матери, точность понимания ею нужд младенца и скорость отклика на них, теплота отношения к ребенку, многооб­разие телесного и словесного общения с матерью имеют очень важный смысл для всей его будущей жизни. На этом глу­бинном чувстве базового доверия к жизни будет основан потом жизненный оптимизм взрослого, его желание жить на свете воп­реки всем невзгодам и его иррациональная уверенность в том, что все кончится хоро­шо вопреки обстоятельствам. И наоборот, отсутствие этого чувства может в будущем привести к отказу от борьбы за жизнь да­же тогда, когда победа в принципе воз­можна». Получается, что, напитав ре­бенка в первые годы любовью и увереннос­тью, мы ставим надежный внутренний заслон дальнейшим нестроениям. Как часто сегодня родители задаются вопросом: как уберечь, как защитить выходящего в мир ребенка? Оказывается, заложив на­дежный фундамент доверия к родителям и к миру, мы одеваем ребенка в доспехи, помогающие выстоять перед злыми вет­рами отрочества.

Конечно, важно не окунуться в проти­воположную крайность, когда вместо спар­танского отвержения вокруг младенца царит атмосфера эгоистического любова­ния, а любовь заменяется чувством соб­ственности, патологической привязан­ностью. Маме приятно с младенчиком, он такой маленький и беспомощный, так нуждается в ее заботе. И так не хочется, чтобы он вырастал, так приятно быть всегда не­обходимой помощницей и защитницей для любимого несмышленыша. Или же мама сама неуверенна и напугана, и этот страх, эту тревогу она подспудно внушает ребенку, не отпуская его ни на шаг, стре­мясь обезопасить его существование не разумными мерами, а непрестанным конт­ролем, одергиванием, запретами. Малыш растет и стремится штурмовать все новые высоты, а любящие взрослые ограждают каждый шаг, стремясь продлить период младенчества, когда в них так нуждались. Происходит все совсем как во всем извест­ной детской книжке Е. Чарушина «Тюпа, Томка и Сорока»: Тюпу побили. Это Непунька, Тюпкина мама, его отшлепала. Сейчас ей не до него. Непунька ждет-пождет, скоро ли у нее бу­дут другие, новые маленькие сосунки. Она и местечко приглядела - корзинку. Там она будет их кормить, песни петь. Тюпа теперь ее боится. И близко не подходит. Никому неохота получить шлепка. У кош­ки обычай: маленького кормит, а взрос­лого гонит. Но у Непуньки-кошки новых сосунков отобрали. Непунька ходит, ко­тят ищет, зовет. Молока у Непуньки мно­го, а кормить некого. Искала она их, ис­кала и как-то невзначай увидела Тюпку. Он от нее в это время прятался, боялся трепки.  И тут Непунька решила, что Тюпа - это не Тюпа, а ее новый малень­кий сосунок, который потерялся. И обра­довалась Непунька, и мурлычет, и зовет маленького, и хочет покормить, прилас­кать. А Тюпа - ученый, он близко не под­ходит. Его еще вчера так приласкали - до сих пор помнит! А Непунька поет: «Иди, покормлю» - легла на бочок. Мо­локо у Непуньки теплое. Вкусное! Тюпа облизнулся. Он давно сам научился есть, а помнит. Уговорила Непунька Тюпу. На­сосался он молочка - заснул. И тут нача­лись другие чудеса. Ведь Тюпа взрослый. А для Непуньки он маленький. Она пере­вернула Тюпку и моет его, вылизывает. Тюпка проснулся, удивился - зачем это, для чего это - он сам может. Хотел уйти. А Непунька уговаривает: «Лежи, ты ма­ленький, запнешься, потеряешься». Пес­ни пела-пела и сама заснула. Тут Тюпа выбрался из корзинки и занялся раз­ными своими делами. То да се. Бабочек пошел ловить. К воробью подкрадывает­ся. Проснулась Непунька. Ах, где же ее Тюпонька? Выбежала на двор, зовет. А Тюпа взобрался на крышу и там ползает, бегает - пугает какую-то пичужку. Непунька скорее к нему: «Не упади! Не сва­лись!» А Тюпа не слушает. Взяла Непунь­ка Тюпку за шиворот и понесла, как ма­ленького, с крыши. Тюпа отбивается, упирается,  не желает с крыши идти. Никак не может понять Непунька, что Тюпа уже не маленький.

Кошка по воле людей лишилась потом­ства и направила весь свой нереализован­ный пыл родительской любви, заботы и ласки на выросшего отпрыска. Так порой и некоторые родители, не имеющие много детей для приложения своих родительских усилий, не дают взрослеть своему ребенку, желая еще понянчиться. Чаще всего даже не отдавая себе в этом отчета. Они кажутся себе, а часто и окружающим, просто заботливыми и ответственными родителями (или бабушками-дедушками) и осуждают зачастую тех, кто «не смотрит за детьми», дает им больше свободы, позволяет расши­рять границы познания. Однако такая по­казная заботливость очень часто представ­ляет собой просто недореализованные ро­дительские задатки. «Родительский инстинкт потому так и горяч, потому и дан нам с таким мощным избытком, что при­рода, не знающая противозачаточных средств, вменяет нам в обязанность про­явить его не какие-нибудь один - два раза, а много раз. Много раз должна беременеть и рожать нормальная женщина, много раз зачинать и воспитывать нормальный муж­чина. Нормальная природная семья - мно­годетная, с несколькими поколениями де­тей - ранними, средними, поздними... Так рассчитан и организм человеческий, и пси­хика с ее инстинктами. По идее, мы все должны быть многодетными отцами и матушками-героинями! И так ведь оно и было на протяжении тысяч предшествовавших поколений. Год за годом - ребенок, еще ребенок, еще... Старшие уже самостоятель­ны и имеют своих детей, младшие еще вынашиваются  и  вынянчиваются.  Общий труд и борьба за существование.  Невоз­можность повышенного внимания ни к кому из детей, кроме самых малых, груд­ных. У каждого ребенка свои права соот­ветственно возрасту, но еще больше обязанностей... И вот если посмотреть на дело так, то оказывается, что у горячего родите­ля избытка родительской любви не так уж и много, а, пожалуй, и вовсе нет. Основной, массовый,  нарастающий факт: родитель­ская любовь из естественно экстенсивной, то есть широко распределенной, в прибли­зительной равномерности, между множе­ством детей, сделалась неестественно ин­тенсивной - узконаправленной на одно­го - двух. То, что тысячелетиями распреде­лялось между семью-двадцатью,  теперь получает один, в лучшем случае - двое-трое. Всю любовь, все внимание. И не толь­ко, заметим, всю любовь и внимание. Ведь и тревожность, и чувство вины, и требова­тельность, и агрессивность, и потребность властвовать и подчинять тоже...». Может, в этом разгадка многих случаев, когда «в нем души не чаяли, в лепешку разбива­лись, а вырос негодяем». Может, слишком «разбивались»? И даже не «для него» вов­се, а для себя, своих амбиций, своих це­лей? Конечно, жалко детишек, до которых никому нет дела, которые предоставлены сами себе. Дети нуждаются в мудром или хотя бы опытном и любящем руководите­ле, родителе или педагоге. Однако нередко детей, которыми чересчур уж «занима­ются», жалко бывает не меньше. Потому что случается, что ребенок получает не по­мощь в самораскрытии и самореализации, а прессинг, формирующий его по неким внешним, заранее заготовленным стандар­там. В этом случае личность, со всеми ее особенностями, талантами, с ее неповтори­мостью, уничтожается в угоду требовани­ям социума или представлениям воспи­тателя. Любовный же подход - иной! Любящий ценит все самобытное в люби­мом. Любящий взор, проникая в самое су­щество, отсекает наносное и дурное, по­могая вырасти и проявиться потаенному Образу.

Ребенок взрослеет и выходит за порог дома. Роль родителей на всем протяжении взросления - не отгораживать от мира и не выталкивать в мир, а помочь войти и освоиться. Это не один-единственный шаг, после которого можно вздохнуть и рассла­биться, а постоянное сотрудничество и постепенное увеличение дистанции одно­временно с увеличением освоенного про­странства. Сотрудничество родителей и ре­бенка можно образно представить как обучение езде на двухколесном велосипеде. Сначала родитель бежит рядом и держит руль и седло, ребенок только крутит педали и держится за руль. По мере обретения уверенности в своих силах ребенок все са­мостоятельнее управляется с рулем, роди­тель постепенно выпускает его из рук и придерживает только седло. Постепенно и эта поддержка становится номинальной. Какое-то время родитель еще бежит рядом для моральной поддержки, и вот настает момент, когда велосипед освоен и поддерж­ка больше не нужна. Что же будет, если родитель раньше времени отпустит ребен­ка, а то и с самого начала скажет: вот тебе велосипед, это руль, это сиденье, это педа­ли, смотри, как я, а теперь давай сам? В 99% случаев это кончится многочислен­ными падениями. Такое начало если и не отобьет напрочь желание кататься, то уж наверняка омрачит воспоминания. Лишь один из сотни поедет после такого «инст­руктажа». Один из тысячи, возможно, по­едет и безо всяких инструкций, сам собой. Ему только не мешай. Но из-за него одного не стоит оставлять без поддержки и помо­щи прочих. Не лучшим будет и противопо­ложный вариант: когда родитель слишком долго поддерживает, не дает двигаться впе­ред, приобретать новые навыки. Ребенок либо теряет веру в собственные силы («если родители так меня опекают, наверное, я сам слаб, и мир слишком опасен»), либо ему просто становится скучно пассивно катать­ся, не ощущая свободы передвижения, лег­кости и азарта. Эти образы легко перенести на любые наши занятия с детьми, на всю нашу совместную жизнь, и почаще спрашивать себя: что я уже могу отдать ребен­ку, в чем поддержать, а где просто «пробе­жать рядом»?

Важно не пропустить взросления малы­ша, его желания выйти в мир, не заслонить этот мир собой. В этом сокрыт очень боль­шой соблазн, тем больший, что подмена так незаметна для самого взрослого а часто и для ребенка. Нам трудно бывает отделить собственное мироощущение от мира как та­кового. Мы слишком часто передаем близ­ким именно наше видение и поражаемся непредсказуемости реакций, которые были бы куда более предсказуемы, имей мы воз­можность взглянуть на ситуацию глазами другого человека. Но чужая душа потемки, остается только догадываться и достраивать неизвестную мозаичную картину. И здесь хорошо бы вспомнить - что мы берем за образец, за эталон, идеал, к которому уст­ремляем наши надежды? Если лепим ре­бенка с себя - очень велик риск потерпеть неудачу или продублировать наши недо­статки вдобавок к тому, что щедро подобра­ла природа и цепкая детская память. «Любовь - это «переживание» другого человека во всем его своеобразии и неповторимости. В любви любимый чело­век воспринимается по самой своей сути как единственное в своем роде и неповторимое существо». Именно при таком взгляде матери на ребенка ей удается разглядеть зернышки дарований, засеянных Богом и могущих дать могучие всходы при надле­жащем попечении. И только при таком бе­режном, даже лелеющем подходе она видит сокровенный замысел Божий о ее ди­тяти, и уже не поднимается рука вместо этого замысла ваять «по образу своему». «Самая ответственная и трудная часть вос­питания - не та, когда мы стараемся вло­жить что-то свое в наших детей, научить их тому, что мы считаем важным, а когда мы бережно, с любовью и уважением стараем­ся способствовать росту «талантов», вложенных Богом в наших детей, стараемся распознать их и предоставить им возмож­ность раскрыться в семейной жизни». Единственное, что можем и непременно должны сделать, - это донести непреложные исти­ны (всем известные, но далеко не всеми при­нятые): «не убий» и «не укради», все де­сять заповедей. Именно эти сокровища вложить, впечатать в сердца детей, а не свои вкусы, пристрастия и привычки, не собственное, часто искаженное, видение жизни, стреми­тельно меняющейся.

Но эта ужасающая своей неподъемностью сверхзадача требует ежесекундного на­пряжения всех душевных сил и постоянно­го труда. «Любовь, материнскую любовь надо в себе умножать и не давать ей иссякнуть! Уж, казалось бы, куда больше? Но эта аксиома («Мать лю­бит дитя свое») мнимая, потому что и она, любовь эта, куда-то исчезает, когда усажи­вается мать перед телевизором, отправля­ет детей в садик или на улицу погулять. И у этой любви также есть вспышки, затуха­ния, приливы и отливы... Но так не долж­но быть! Нельзя отдавать себя разного рода раз­влечениям, вроде телевизора да легкого чтива. Детей жалко... Куда бы ни отправ­лялись мои дети - в школу ли, на прогул­ку или к соседскому мальчику в гости, я обязательно благословляю их с краткой молитвой. Старший и сам уже привык пе­ред выходом за порог креститься на икон­ку, висящую в прихожей. Про себя я ду­маю: «Невозможно всюду сопровождать детей. Да и какие они вырастут, привязан­ные к материнской юбке? Сильный защи­щает себя сам, а слабого - Бог. Крест Христов оградит их от лютого человека, от неосторожности на улице, от похабной кар­тинки, которую протянет им приятель, вы­тащив из кармана, от дружеской драчки, когда детей порой так жестоко бьют. Меня рядом с ними не будет, а Господь крестом Своим защитит их от зла. Царица Небес­ная сокроет их под Своим покровом. Это моя непостыдная надежда».

(Г.Калинина, А.Наумова «Как мы любим

наших детей?», «Яуза-прсс» Москва, 2006)

ф