Любовь к ребенку. Как мы любим наших детей?
О любви говорить трудно. О любви лучше молчать. Вместе с тем, любовь - единственное, может быть, что достойно слов. И нет, наверное, ни одного предмета, о котором было бы известно так много и одновременно - так мало. Поэтому с самого начала нужно определиться, о чем именно будет идти речь.
Любовь долготерпит, милосердствует,
Любовь не завидует,
Любовь не превозносится, не гордится,
Не бесчинствует, не ищет своего,
Не раздражается, не мыслит зла,
Не радуется неправде,
А сорадуется истине;
Все покрывает, всему верит,
Всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает,
Хотя и пророчества прекратятся,
И языки умолкнут,
И знание упразднится.
Каждый думает, что он знает о любви если не все, то много, и готов рассуждать на эту тему. А любви между людьми все меньше. «Мы все думает, будто знаем, что такое любовь, и умеем любить. На самом деле очень часто мы умеем только лакомиться человеческими отношениями. Мы думаем, что любим человека, потому что у нас к нему ласковое чувство, потому что нас с ним хорошо; но любовь - нечто гораздо большее, более требовательное и, порой, трагическое.
«Не забудь! Не забудь!», - напоминать друг другу о себе не только добром, но порой и всем, что раздражает людей вокруг нас, только бы не быть забытыми, только бы заметили нас, только бы не было страшного чувства, что меня нет». А пока вот это: «А Я? А как же Я?» стоит у человека на первом месте, он не может любить по-настоящему.
Но, кажется, все эти трудности не имеют отношения к любви материнской - ведь, как правило, со своим малышом маме приятно и легко. Редко кто сомневается в качестве этой любви, мы привыкли считать, что всякая мать - по определению мать любящая, а исключения - те самые уроды, без которых ни в одной семье не обходится. Однако оглянемся – и жизнь покажет нам, что все не так просто. Одна журналистка, писавшая материал о нелюбимых детях, ожидала услышать от читателей слова о неактуальности и исключительности темы. Однако, к ее ужасу, очень многие знакомые, прочитав статью, говорили ей: «А меня тоже в детстве на любили».
И речь идет даже не о таких вопиющих случаях, как насилие и садизм по отношению к детям, хотя и их ужасающе много. Все большее число, казалось бы, вполне благополучных родителей тяготятся своими детьми, видят в них по большей части помеху. И не важно, карьере мешает ребенок, общению с друзьями, привычному комфортному образу жизни или духовному росту, как его себе представляют родители. Главное - мешает. Это становится очевидным уже из общепринятой манеры разговора взрослого с ребенком. Все реже слышно ласковое общение. Все чаще – сердитые, раздраженные окрики. Иногда складывается ощущение, что все общение мамы, папы или бабушки с ребенком состоит из череды приказов и порицаний. Наверняка, это не всегда проявление негативного отношения к ребенку, а зачастую просто стереотипное поведение, усвоенное с пеленок и воспроизводимое неосознанно. И самого этого взрослого, наверное, в детстве недолюбили и недоласкали. Но ведь этот стереотип взялся не с потолка, он сформировался как результат многократного повторения одной и той же реакции на поведение ребенка – раздражения (а ведь помните - любовь не раздражается, долготерпит, милосердствует?). И вот страшный диагноз нашего времени: в сердце родителей очень часто нет и малой искры истинной любви к малышу, хотя признаться себе в этом невозможно.
«Большинство родителей считает себя любящими. Они заботятся, тревожатся о детях, отдают им все лучшее, отказывая себе. Ребенок, особенно единственный, нередко – кумир в семье. Но любовь ли это? Может быть, ребенок – самая «любимая» собственность? Любить ребенка - значит поставить себя на второе место, а его не первое. Не идти у него на поводу, не уступать ему во всем: нужно перенести на ребенка центр внимания. Только при таком неослабном внимании можно научиться понимать его мысли, чувства, состояния. Это проникновение во внутренний мир ребенка, глубоко отличный от мира взрослого, становится началом живого общения с ним как с особой, неповторимой индивидуальностью». Именно это понимание, врастание, вживание друг в друга делает отношения родителей и детей подлинными, глубокими, наполненными любовью и счастьем. Конечно, это требует каждодневного труда, приложения духовных сил, однако без такого стремления к единению естественные родительские чувства умиления, трепетная нежность к своей «кровиночке» неудержимо тают по мере взросления и отделения ребенка от родителей - с первыми трудностями, ссорами, с упрямыми «не хочу и не буду». Естественная любовь к своему младенцу - так же, как и чувства между мужчиной и женщиной, - бывает яркой и сильной в первый момент. Однако она растает без следа, если не будут приложены усилия к взращиванию из маленького семени чувств могучего дерева подлинной любви.
Но даже та «естественная» любовь, которая, кажется, должна быть в сердце каждой матери, - хоть ее-то всякий ли ребенок ощущает? Изливается ли она на него или остается где-то внутри, как корень, не давший ни одного побега? Иногда кажется, что мама боится показать кому-то и даже самой себе, что любит малыша. А маленькое, нежное, беспомощное существо требует любви, потому что задыхается без нее, требует, как может: и болезнями, и капризами, и безобразным поведением - и только раздражает родных все сильнее. «С ним невозможно справиться», «Кроме крика ни на что не реагирует», «Все делает не так, назло», «Упрямый как баран, совершенно не слушается» - вот как родители воспринимают данное им Богом благословение - своих детей. Наверное, насильно заставить любить нельзя, тем более такими вот способами «от противного». Но ведь и сами дети не осознают, к чему они стремятся, чего добиваются. Им просто плохо. Их души, не напитавшись родительской любовью, подобно деревьям на каменном утесе, засыхают и растут вкривь и вкось, маленькие и уродливые.
Ребенок нуждается во многой любви и нежности, а также во многом руководстве. Он хочет, чтобы ты посидел рядом с ним, хочет рассказать тебе о своих проблемах, хочет, чтобы ты его ласково погладил и поцеловал. Когда малыш ведет себя беспокойно, то маме надо взять его на руки, приласкать и поцеловать, чтобы он успокоился и умиротворился. Если, будучи ребенком, человек насытился нежностью и любовью, то впоследствии у него будут силы на то, чтобы преодолеть те проблемы, с которыми он будет сталкиваться в жизни… Сегодня в мире живет злоба. Вместо того, чтобы удержать детей от зла, пока они не придут в совершенный возраст, им препятствуют даже в добром.
Конечно, есть мамы, для которых общение с детишками - в радость. И все вышесказанное может напрямую их не затрагивать. Но и таким мамочкам есть о чем задуматься. Естественная привязанность к «дитятке» сама по себе недостаточна для любящей матери. Ведь это, возможно, не любовь подлинная, а то самое «ласковое чувство, потому что нам с ним хорошо». Понаблюдаем за собой повнимательнее: как только появляются трудности, и «с ними хорошо» превращается в «плохо», «трудно» - псевдолюбовь испаряется. Это естественная, в каком-то смысле животная, любовь есть тот талант, который дает Господь каждому родителю. Для человека, устремленного к Богу, необходимо преобразить естественное ласковое чувство к младенцу, умножить его не столько количественно, сколько качественно, зажечь в сердце своем огонь настоящей любви, в которой есть место и труду, которая «душу полагает». Как и любую естественную добродетель, инстинктивную родительскую любовь следует поставить на подобающее ей место.
Чем плоха естественная любовь, в частности, любовь матери к ребенку? Ответим - ничем не плоха. Она очень даже хороша, особенно в ситуации, когда столько родителей зарывают этот Богом данный талант в землю. Но это еще не значит, что она есть уже готовая «совокупность совершенств». Что может быть возвышеннее, чище и ближе к небу, чем любовь матери? Но, оказывается, сосредоточенность, зацикленность на естественных чувствах к своему дитяти может сослужить очень недобрую службу. И речь идет не только о так называемой слепоте материнской любви, не позволяющей вовремя увидеть проблемы ребенка.
Страсти, всем нам присущие, могут исказить любое доброе стремление. Прилепляясь и паразитируя на прекрасном чувстве любви, расцветают пышным цветом собственничество, ревность, тщеславие, жажда власти и обладания. Не случайно К.Льюис в своем знаменитом эссе «Расторжение брака» в череде зарисовок описывает патологическую любовь матери к своему ребенку. Эта мать так зациклилась на нем, что не видела никого и ничего вокруг. В нем были сосредоточены все стремления и чаяния ее жизни. Казалось бы, вот оно, самоотречение, забвение себя ради ближнего! Но при более внимательном рассмотрении оказывается, что это чудовищный самообман, - на самом деле в центре ее чувств она сама, ее эмоциональный комфорт, ее наслаждение. Такое поистине слепое обожание заграждает глаза матери, замыкает ее сердце, не впуская туда никого - ни Бога, ни прочих людей. Такая мать не просто забывает о собственных интересах – она не помнит ни о муже, ни о других детях, не говоря уже о более отдаленных родственниках или друзьях. Да и самому объекту такой любви не сладко. «Как часто хотел бы он сказать: люби меня меньше, но дай мне дышать! Или научись любить меня иначе, чтобы твоя любовь была для меня свободой, чтобы мне не быть пленником другого человека, который лучше меня знает, как я должен жить, в чем мое счастье, каков мой путь духовный или житейский», - так можно было бы описать чувства объекта такой «любви», который по сути уже становится не самостоятельной личностью, а инструментом для получения приятных эмоций.
Не всегда искажения бывают столь патологичны, и поэтому зачастую они не столь уж бросаются в глаза. Лен Макмиллан выделяет три типа любви: «Я буду любить тебя, если…»; «Я буду любить тебя, потому что…»; «Я буду любить тебя, несмотря на…». Это именно типы наших отношений к ближнему, и как определенные установки они присутствуют в наших чувствах всегда, даже если не декларируются, не озвучиваются именно в такой форме. Необязательно вслух заявлять: «Я буду любить тебя, если ты будешь хорошо учиться», - если наше отношение к ребенку напрямую зависит от отметки в дневнике, он все поймет без слов. Любовь условная, «люблю, если…» опасна тем, что при несоответствии выставляемым условиям ребенок тяжело переживает свою ущербность, вплоть до столь участившихся случаев самоубийства: маленький человек считает себя недостойным любви. Но и в случае соответствия родительским ожиданиям для ребенка присутствуют негативные последствия такого отношения, хотя бы потому, что он воспринимает родительскую модель отношений, транслируя ее в будущем в собственных контактах с людьми. То есть и сам предъявляет условия другим людям, и от них предполагает аналогичное отношение. «Заслуженная любовь», «люблю, потому что…» чревата тем, что разжигает в человеке стремление к соперничеству. То есть, если мы демонстрируем ребенку, что любим его за какие-то его качества или заслуги, то он, во-первых, будет испытывать потребность постоянно подкреплять наше отношение новыми достижениями и слышать подтверждение нашей любви - а такое постоянное напряжение не может пройти бесследно для психики, и рано или поздно случится срыв. Во-вторых, «заслуженная любовь» провоцирует конкуренцию с потенциальными соперниками. У ребенка это, в первую очередь, ревность в отношении братьев или сестер, а во вторую, опасение, что родители могут разлюбить его, узнав, что какой-либо другой ребенок из близкого или далекого окружения превзошел его. «Любовь по принципу «потому что…» вселяет тревогу, неуверенность и страх. А вдруг любящим нас откроется другая картина? Вдруг они увидят, что мы вовсе не так привлекательны, как им представлялось? Страшно, что рано или поздно откроется наше «подлинное лицо», быть может, неприятное и отталкивающее. Боязнь будущего охлаждения чувств порой мешает жить в радости совместной жизнью с другим человеком в настоящем».
Именно эти два вида любви, «условная» и «заслуженная», встречаются наиболее часто. Причем если первая еще может встречать нарекания, то вторая прочно поселилась в умах и воспринимается как само собой разумеющееся. «Люблю мужа, потому что он добрый, умный, нежный, сильный; люблю детей, потому что они веселые, непосредственные, послушные, умненькие...» и т. п. Человек выстраивает идеальный образ объекта своей любви и зачастую пытается перекраивать-перевоспитывать реального ближнего под свои абстрактные схемы. Однако подлинная любовь, та, которой учит нас Господь, - иного свойства. Она зависит не от объекта любви, а от субъекта - от самого любящего. И если такая любовь изменяет любимого, то не насилием и не попреками.
Любовь «несмотря на…» видит человека незаменимым и не сравнивает его ни с кем. Она позволяет ощутить другую личность не как совокупность достоинств и недостатков, добродетели и порока, а как целую уникальную Вселенную и тем самым расширяет наш собственный внутренний мир. Она преображает, одухотворяет, помогает любимому стать таким, каким его видит любящий.
